Мы познакомились с Ниной Михайловной на мемориале репрессированным немцам в минувшее воскресенье. В 2004 году Нина Михайловна освящала мемориал. С тех пор эта женщина – близкий человек для потомков, носителей немецких фамилий, которые живут в Архангельске. Судьба самой священницы тоже делала такие повороты, что у любой другой на её месте почва ушла бы из- под ног. Но Нина Михайловна вынесла все тяготы, и сегодня она возглавляет лютеранскую общину в Архангельске, объединив вокруг себя верующих людей.
Вместо расстрела - шахта
«Муж тоже был репрессированный, - тихо начала она свой рассказ. – Муж- латыш по национальности, был юнгой на корабле. У хозяина было три корабля, все корабли тогда отправились в загранплавание. В 1940 году Латвию как раз присоединяли к России, и тогда капитаны двух кораблей решили остаться за границей, а капитан корабля, на котором ходил муж, принял решение- вернуться домой, в Ригу. Не успели они ступить на родной берег, как их сразу, весь экипаж, арестовали. Как позже рассказывал муж, им была дана расстрельная статья. Видимо рассудили так: с какой стати они вернулись, вернулись как шпионы? По этой статье весь экипаж и осудили. Но почему-то не расстреляли, а отправили на тяжёлую работу-в шахту.
Их привези этапом в Коми, в Инту. Там, в шахте, поскольку он был грамотный, его подучили на коллектора, то есть, вести документацию выработки. Муж стал работать в шахте. Ему было всего 17 лет, это было начало1941 года. В марте 1941 года он работал уже на шахте.
В 1957 году, когда начали разбирать «Дела», кто за что осуждён, выяснилось, что никакого состава преступления у него нет, и ему дали справку, что это не считается судимостью.
Он вышел «чистым», но на душе остался глубочайший след. Когда мы с ним познакомились, он работал в Ухте, а я приехала с московской экспедицией, я тогда только начинала работать в Москве в исследовательском институте. Мы начали встречаться, а через год решили пожениться».
Начала с разведки бокситов
Через некоторое время главу семьи пригласили на работу в Архангельск, предложили семье квартиру. Нина Михайловна тоже устроилась на работу в геологическое управление, тогда это была экспедиция. Только ей пришлось перейти на заочное обучение, так как в семье уже было пополнение: двое маленьких детей. «Где мы только не работали, - вспоминает Нина Михайловна. - В Лешуконии работали с геофизиками, там как раз прощупывали мезенскую синеклизу, потом нас перевели в плесецкую экспедицию, где я проработала 25 лет. Пока дети были маленькие, я все время в полях была, десять лет практически выпали из жизни, всё экспедиции, экспедиции. Я начала с разведки бокситов, работала на поисках, составляла, так называемые легенды, то есть условные обозначения описания всех специфических пород для того региона, в котором проходят поиски. В 1971-72 годах началось вскрытие, там залегали бокситы (сейчас в Плесецком районе работает тот самый бокситовый рудник, когда-то всероссийская стройка, самое прямое отношение к которой имеет и Нина Авгулевич, - ред.).
17 лет на севере дались тяжело: муж потерял почти все зубы, всё здоровье и рано ушёл из жизни. Я осталась с детьми одна».
«Неужели я настолько грешна?»
…«К вере я пришла. – именно так говорит пастор Нина Михайловна. Не «я пришла к вере», а «к вере я пришла». «Вера» - главное слово. Как будто шла, шла, шла и пришла. Нашла то, что всегда искала и продолжает. - Несмотря на то, что я всё-таки была партийным человеком, всё равно что-то, когда особенно сидишь у костра, начинаешь о мироздании думать. Наука не всё так адекватно объясняет, поэтому я всё-таки решила, что какая-то сила есть. Когда на меня обрушились беды: смерть мужа, ликвидация экспедиции, которую я страшно переживала, болезнь и смерть мамы, неустроенность 90-г годов, когда тебя не берут н работу, потому что у тебя уже возраст за…, я пошла в церковь, решила в себе разобраться.
Помню, как обратилась к батюшке: «Вот у меня проблема», он говорит: «Иди -молись, бог подаст». Когда я вышла из православного храма, заплакала, думала: «господи, неужели я настолько грешна, что ты меня не принимаешь, как будто говоришь - ищи в другом месте?». А где в другом? Я совершенно не представляла. У дочки тоже такие же тяжёлые обстоятельства сложились, она с семьёй жила на Украине. Я их позвала к себе: «Приезжайте, здесь одной кучей будет легче». Они приехали. И однажды дочка говорит, что хочет креститься, но не в православной церкви, а в лютеранской. Я спрашиваю: «А у нас есть такая?» «Я узнала, есть»,-отвечает.
Я поехала в церковь. Как раз было Рождество, приехал новый пастор, я обратилась к нему с просьбой о крещении. Он сказал: «Вот вам катехизис, пусть они в течение месяца позанимаются». Через месяц внучку с дочкой окрестили.
Я тоже приняла веру, почувствовала у себя почву под ногами. Я как-то даже собралась и обрела уверенность в себе, в жизни.
Потом меня благословили на богослужение. Но мне не хватало элементарных знаний. И я поехала в новосаратовскую теологическую лютеранскую семинарию. Мне уже к 70 годам было, а нужно было учиться 6 лет. Закончила. Сейчас уже служу в Евангелической лютеранская общине города Архангельска. В семье тоже всё хорошо: дети, сын и дочь, преподают в университетах, у меня шестеро внуков».
"Я добьюсь всего и без папы" 
Олеся Берденникова уже более 10 лет работает в Службе спасения Архангельска 
«В монастыре тяжелее, чем в тюрьме»