Котласский мастер по бересте Александр Шутихин делает не только туеса и солонки, но ещё и…лодки.
В 2008 году турист Виктор Бужинский прошёл на лодке мастера Шутихина от Котласа до Архангельска 600 км за 12 дней. «Всего за эти годы я построил восемь берестяных лодок и две кожаных», - гордится мастер.
Многодельная работа
Наталья Гневашева, «АиФ-Архангельск»: Как у вас появилась идея делать лодки-берестянки?
Александр Шутихин: Для аборигенов Сибири это обычное дело. У нас на севере я нашёл документы за семнадцатый век, где было сказано, что по Северной Двине и Сухоне плавали берестяные каюки. Это такие лёгкие лодки, вроде наших такси, ходили на далёкие расстояния. Потом они исчезли, четыреста лет назад, и сейчас я занимаюсь возрождением берестяной лодки и для Сибири, и для нас. Она вышла из употребления и незаслуженно забыта. Но сейчас интерес к берестяным лодкам как традиционному изделию есть, и я стараюсь найти людей, которые этим интересуются. Я делал лодку для Соловецкого музея, на ней экспедиция прошла до Соловков.
Чертежей лодок, конечно, никаких нет, но есть музейные образцы. И довольно много материалов в интернете, потому что берестяное каноэ в Америке делается по той же технологии, только наши лодки различаются по форме носа. Бересту для каюков не надо специально обрабатывать, надо только её хорошо выбирать, она по качеству должна быть как кожа.
- Как вы всему этому учились?
- В 1991 году ещё была советская система образования, и я занимался в кружке в котласском Доме пионеров. Потом учился у двух мастеров из Красноборского района, которые работали по старым традициям. Я живу в Котласе, но мастерская у меня в деревне Бушманиха Кировской области, на родине предков. Когда мой дед родился здесь в 1927 году, это была Архангельская область. И традиции здесь наши, северные.
Я работаю со сколотнем, это способ, при котором береста снимается цилиндром. При изготовлении посуды не используются ни клей, ни гвозди. Месяц заготавливаю в лесах бересту, и мне её хватает надолго. Бересту ведь надо обработать, вынести из леса, доски надо простругать и высушить, напилить, бересту расслоить – это многодельная работа. Но для меня это основное занятие, я делаю больше 500 туесов в год.
Когда я учился делать туеса, я обращался к музейным коллекциям, смотрел, как раньше украшалась берестяная посуда. Оказалось, что росписью или тиснением, и я стал заниматься тиснением. У нас не так много видов тиснения, я быстро им научился, и я начал делать свои орнаменты.
Экологичная мебель
- Зачем современным людям берестяная посуда?
-В бересте продукты лучше хранятся. Раньше в туесах крестьяне хранили жидкие продукты: носили в них воду, молоко, сметану. С точки зрения экологии это очень хороший продукт – при производстве не тратится энергия, не используются химические материалы, посуда не приносит вреда и утилизировать её не нужно. Любая крестьянская вещь с точки зрения экологии приносит пользу: деревянный дом, который сто лет стоит, деревянная мебель, а не шкафы из ДСП.
«Интереса у детей нет»
- Как в области сейчас развито берестяное дело?
- Оно не развито вообще. В советские времена партия заботилась о народных промыслах, их поддерживали материально и морально. Мастера чувствовали себя востребованными и поэтому творили. Потом началась рыночная реформа, и мастера попали в ситуацию, когда надо было просто выживать. Промыслы начали развиваться интенсивнее, потому что спрос был большой у иностранцев на народные изделия. В Котласе тогда было 25 мастеров по бересте. А потом все начали жить хорошо, стали платить пенсию, появились другие возможности зарабатывать. Появились фабричные сувениры, и мастера не выдержали конкуренции, перешли на другую работу или вышли на пенсию. Сейчас я, можно сказать, один на весь юг области.
В наше время нет кружков по народным ремеслам, и поэтому интереса у детей нет. Сейчас очень большая конкуренция – дети могут заниматься бисером, макраме, декупажем и т.д. И они занимаются тем, что им предложат, что умеют преподаватели. Мало кто предлагает бересту, это трудоёмкий процесс, надо ходить в лес, заготавливать материал. И даже если предложить детям заниматься берестой, им не будет это интересно. Но я не вижу в этом ничего страшного. Не стоит бояться, что берестяное ремесло исчезнет полностью – ему очень легко научиться. Когда интерес появится, сразу появятся и мастера, и традиции. Народные ремесла считаются чем-то редким, уникальным, экзотическим, но ведь это полезно и правильно – пользоваться традиционными вещами.
Для возрождения народного искусства нужны только реклама и пропаганда, всё остальное приложится. Надо платить культурным работникам – преподавателям, искусствоведам, музейщикам – и взять это под контроль на высоком уровне. Просто внимание государства сейчас направлено на другое.
- Россия ищет свою национальную идею. Вы, как человек из народа, какой её видите?
- Это очень узкое понятие – национальная идея. Я не политик, я художник, ко мне оно неприменимо. Я - глобальный человек, я не работаю на Россию, я работаю на культуру, а культура же всеобщая. Особенно первобытная культура, которой я занимаюсь, она не знает национальностей. Идея у первобытных людей была одна – выжить. Свободно и справедливо жить. Поэтому я считаю, что главное - это свобода и справедливость.
Досье:
Александр Шутихин родился в 1961 году в Котласе. Берестяным ремеслом увлекся в 30 лет. В 1995 году получил звание «Народный мастер». Женат, двое детей.
Мастер кукол: как получаются персонажи с характером 
На Соловках возрождают народные промыслы 
Бренд «Ремесленники Поморья» объединит мастеров народных промыслов 
Традиционный упадок. Нижегородец об Архангельском Севере 
Труд как секрет долголетия